| Кличка: Лис |
Еще глоток - и мы горим.
Биография
Он родился в семье со средним достатком, и был старшим, самым нелюбимым ребенком, своим видом вечно напоминающим матери о неудачном походе налево. К тому же, кто полюбит слепца, коим парень родился - спасибо пьющей матушке? Он оказался в приюте, когда родители отказались от него, а оттуда уже попал в дом престарелой богатой леди с десятком кошек.
Все закончилось плачевно: Лис совершенно случайно столкнул с подоконника фарфоровую статуэтку, и та, в свою очередь, полетела вниз, по направлению к разлегшейся на земле Флаффи - любимице миссис Крингл, у которой он жил.
Так он снова оказался во все том же приюте.
Последующие полтора года были историей циркуляции Лиса между приютом и домами смельчаков, решившихся забрать мальчугана к себе. Каждого из них что-то не устраивало; а Лису, впрочем, было все равно, что они думают. Он не привязывался к новым "родителям", зная, что им уготована участь предыдущих, и лишь старался не распаковывать немногочисленные пожитки, чтобы не было сложно все собирать при переезде.
Он не помнит, как попал в Дом, но помнит, что в один из первых дней он чуть не позволил себе сорваться с края крыши, потому что его поймали и отлупили до полусмерти. Было обидно и больно, и новая кличка жгла огненным клеймом где-то на шее.
Шут. Позже он выцарапал это на собственной руке, чтобы помнить. Маленький Шут, посмешище, вечный объект для жестоких и глупых розыгрышей. Его толкали с лестниц, связывали шнурки, окатывали водой и выскакивали из-за углов с громким утробным воем, заставляя рыжего клоуна содрогаться от неожиданности и еле сдерживаемых слез. Он был плаксив тогда, и это усугублялось тем, что он остро ощущал всеобщую нелюбовь к нему, ни на чем, в сущности, не основанную.
Через несколько лет он - Лис, спокойный и милый, успевший закопать глубоко в себе всю полученную от окружающих за долгие годы ненависть. Он прячет ее по карманам, но смеется все еще неловко. В его голосе звучат мягкие вибрации Дома.
Характер
Серый Дом смеется над Лисом, выставляя его на самые светлые участки коридоров и комнат, как бы он ни пытался спрятаться. Лису обидно; Лис цепляется пальцами за стены, упрямо поджимает губы, но не злится. Он знает, что Серый Дом не умеет смеяться жестоко, и оттого любит его всем сердцем - а разве можно злиться на того, кого любишь?
Дом отвечает взаимностью своему маленькому Шуту - гладит веснушчатую физиономию солнечными зайчиками, по ночам поет колыбельные ветром под крышами и не скрипит полом под его ногами, позволяя шагать бесшумно. Он никогда не сделал бы Лису ничего плохого, ведь помнит его еще совсем маленьким восторженным мальчишкой с исполосованными паутинками порезов ладонями, в которых он держал сказки и темноту Самой Длинной.
Лис волшебный. По крайней мере, так думают младшие. Они толпятся вокруг него, хватая за руки, приносят найденные безделушки. Ловкие пальцы доброго мага превращают горстку цветастых бусин в диковинные диадемы или еще какие-то украшения, букеты невзрачных цветов, растущих во дворе - в венки. Он гадает по рукам, зажимая их в мягкий, но уверенный захват холодных пальцев, и непременно пророчит детям десятки всегда сбывающихся мелких радостей. По ночам он рассказывает придуманные истории тем, кто не может уснуть, и иной раз дети, пользуясь слепотой своего волшебника, обманывают его - по нескольку раз затаскивают в одну и ту же комнату, долго и показательно галдят, делая вид, что совсем не хотят спать, лишь бы послушать еще немного про величественных драконов и странный, загадочный и чуть пугающий Лес, о котором Лис все время так восторженно упоминает, словно зачарованный.
Многие сверстники помнят Лиса еще Шутом - нелепо и пестро одетым, неловко улыбающимся и неуклюжим, терпящим множество насмешек и издевок со стороны окружающих. Тогда он не был окружен многочисленными знакомыми и обласкан любовью, и даже Дом не был к нему так благосклонен, как сейчас.
Те, кто помнят маленького Шута, помнят и его горькие слезы, катящиеся из невидящих глаз по ночам в туалете, и фиолетово-желтые гематомы, покрывавщие тщедушное тельце мальчишки. Те, кто помнят маленького Шута, помнят его поразительную и оттого болезненную преданность всем, кого он считал друзьями, пусть те всегда лишь отбрасывали его пинком в сторону, как паршивого щенка.
Но Лис - уже не Шут. Он не плачет ни от боли, ни от обиды, не доверяет больше людям так безоговорочно и дерется, как никогда раньше не дрался - отчаянно, жестко, нанося серьезные травмы сопернику. Он улыбается, но близко никого не подпускает, отвлекая внимание от своей отстраненности горой комплиментов и глупыми, абсурдными рассказами. И, в общем-то, все хорошо, только вот ладони еще в порезах и ранках, как тогда, да в кровь разбитые костяшки саднит.
Ему не нужна ничья помощь, вообще никто не нужен. Он пользуется скорее любовью, нежели уважением, и, конечно, положением своим не может превзойти Сфинкса, а уж тем более Слепого. Знали бы глупые, что Лис скалит зубы в дружелюбной ухмылке напоказ, и смеется не менее показательно, где-то в глубине души стремясь лишь к одному человеку.
Лису трудно дышать, и от страха холодом сводит руки, когда он чувствует себя снова Шутом - маленьким и беспомощным, малюющим сухим пальцем на стене надрывное "прости меня" кому-то, кто стоит за спиной.
Лис делает вдох и снова улыбается, готовясь сотворить чудо.
Tони Сова.
Ебаный Тони, блять, Сова. Рыжий, на всю голову долбанутый, постоянно мозолящий глаза и до трясучки бесящий одним фактом своего присутствия буквально на другом конце лестничной клетки, урод до мозга костей. У него даже фамилия была дебильная - чертов Сова.
Шепарда ни хрена не волновало, что, фактически, с соседом он сталкивался лицом к лицу дай бог раз-два в целые сутки, и даже не разговаривал. К слову, Сова, кажется, вообще не был любителем разговоров: за время своего наблюдения за обитателем соседней квартиры Алекс слышал от него только пару выразительных, полных ненависти ко всему живому "блять", и на данный момент испытывал смутные подозрения относительно размера словарного запаса невольного соседа.
Хотя, это было не так важно. Даже если бы Тони был немым, это никаким образом не ёбнуло бы Шепарда, потому что этот неизвестно откуда прикативший хрен реально нарывался.
Вы встречали в своей жизни людей, которые просто постоянно выебываются, вне зависимости от ситуации? Кажется, вся их жизнь состоит из этого. Алексу вот посчастливилось встретить такой экземпляр, и экземпляром этим оказался ну-понятно-кто.
Наверное, занимай парень другое положение на районе, его бы не озаботило прибытие очередного придурка - даже не факт, что он каким-то образом его заметил бы. Но вот незадача: рыжий еблан претендовал на "свято место", занимаемое... Ну, угадайте, кем."Угадайте, кто", впрочем, терпел. Несколько дней, скрипя зубами, ходил мимо чужой двери и костерил, костерил, костерил дорогого соседа с такой увлеченностью, с какой, наверное, еще ничем в жизни не занимался, попутно обещая самому себе, что скоро этот урод ну хоть куда-нибудь, да денется.
Но терпеливо выжидать и дальше не получалось, и, в конце концов, одним утром Алекс проснулся с крайне навязчивой мыслью, липкой, словно паутина. Мысль эта, впрочем, окончательно оформилась только тогда, когда рыжий неистово кромсал хлеб на сэндвичи себе и сестре, и оформилась донельзя простыми словами: заебал, окончательно и бесповоротно.
Это осознание почему-то принесло такое облегчение, что день в школе оказался не таким отвратительным, как предполалось, и февральское солнце светило ярче, чем обычно, пока Шепард добирался обратно домой, прокручивая в голове возможные варианты развития дальнейших событий.Конечно, он мог бы заткнуться и терпеть дальше, надеясь на то, что однажды Тони переедет какой-нибудь автобус, или случится еще какое дерьмо в подобном духе. Только чутье подсказывало, что Сова даже тогда не соизволит отбросить коньки. Услужливое воображение живо нарисовало картину: Тони с многозначительным, как и всегда, "блять" выбирался из-под колёс автобуса и откручивал голову испуганному до полусмерти водителю.
Другим вариантом была мысль переехать, и она парню даже понравилась. Он мог бы найти маленькую квартирку...
"Что за херня?" - невольно возмутилось подсознание Алекса, с которым тот поспешил согласиться. Чтобы он, да вдруг куда-нибудь свалил, просто потому, что сосед его бесит, как истеричная младшая школьница? Ну уж нет, сэр. И как он вообще мог о таком подумать?
Шепард был слишком крут для таких трусливых побегов - да и, несмотря на то, что, казалось бы, проще было урода избегать, он был одним из тех немногочисленных мазохистов, что еще имели храбрость сообщить Сове свое "полезай обратно в маму" мнение.//
Выходить курить на лестничную клетку с недавних пор совсем не хотелось, но мелкую дымом травить желания не было, а в комнате Алекса окно устроило своему хозяину подлянку, перестав открываться. Вследствие всего этого рыжий вынужден был регулярно покидать квартиру, чтобы выкурить пару сиг и подумать о тщетности бытия, а заодно побуравить взглядом соседскую дверь. Но сегодня ночью ситуация была другой: спать ни хрена не хотелось, сигареты кончились, а по телику крутили какую-то мыльную херню.
Как-то само собой в голову пришло решение выйти прогуляться. Глянув в окно, а заодно мстительно треснув по нему кулаком, Шепард натянул знававшую лучшие дни куртку и, как всегда, чуть не выломал дверной замок в отчаянных попытках открыть эту поебень, пока та, наконец, жалобно скрипнув, не распахнулась настежь, и Алекс в буквальном смысле слова не вывалился на лестничную клетку.
- Сука, - недружелюбно прошипел он, пихнув дверь ногой и поднимаясь с пола. Прогулка началась охуенно - и продолжилась, кстати, не хуже, когда таки вышедший на улицу парень сразу же наступил в лужу.
Кроссовок противно чавкнул, как будто там кого-то раздавили, и брызнул струей воды откуда-то из района шнурков.
Ебал я ваше везение, думает Шепард, хлюпая в сторону ближайшего круглосуточного магазина.Колокольчик над дверью противно, тоненько звякает. Алекс сначала раздраженно морщится, потому что его бесят такие противные звуки, но буквально через секунду понимает, что лучше уж звон десятков, сука, сотен колокольчиков, чем этот голос.
Гребаный Тони Сова, ставший, очевидно, логичным завершением сегодняшнего марафона сказочной удачи.
- Кэмел есть? Блок сюда давай. И жвачу. Бля, ну не фруктовую же!..Шепард, до того собиравшийся просто сделать вид, что ничего не видел и не слышал, оторвался от созерцания прилавка с замороженными овощами и выразительно зыркнул через плечо сначала на "покупателя", потом на явно подавленного напористостью клиента мальчугана.
- Какая же ты, Сова, редкостная сука, - печально вздохнул рыжий, качая головой с видом "мне очень жаль, Тони, что ты такой еблан, правда жаль".
