| Кличка: Йоши |
Время уносит все.
Биография
Кличка Йоши совершенно не соответствует действительности – никакая она не японка, да и вообще, азиатской крови в ней – лишь половина, от матери-китаянки. А отец – чистокровный немец, ярый востоковед и вообще отличный человек. Был. Отличным. Человеком. Он умер недавно – недавно для нее. Для всех прочих – пять лет назад. Мама же умерла давно, еще при родах, и Йоши никогда не знала, что же такое материнская забота. Впрочем, ее отсутствие с лихвой окупала отцовская – тот в дочке просто души не чаял, и Йоши, вполне ожидаемо, выросла папиной дочкой. Стоит упомянуть, что у девушки есть мачеха, которая вплоть до неожиданной кончины отца (несчастный случай – мокрая дорога, машина и крутой поворот) была тише травы. А вот после – показала себя настоящим тираном, сказавшись беременной и отправив неугодную падчерицу подальше от глаз окружающих. Сами посудите – может ли женщина на сносях еще и ухаживать за больным подростком, прямым наследником немалого состояния покойного бюргера, кроме роскошного дома, между прочим, нажившего за свою жизнь еще и чудесную коллекцию восточных диковинок, поголовно датировавшихся первой десяткой веков нашей эры? Окутанная свалившимся на нее горем, Йоши быть может и поверила бы честным намерениям мачехи, да только перед отправкой в Дом, она стала невольным свидетелем ее разговора с адвокатом. За чашкой чая «Те Гуанинь» они мирно обсуждали, не отправить ли Йоши в психушку – чтобы наверняка не вернулась за наследством, но по раздумии решили, что спортсмены редко с ума сходят и выйдет слишком уж подозрительно, а вот травмы – это дело обыденное, пусть и не долговечное. Но до совершеннолетия еще долго, а до того - пусть не мешается. Так 12-летняя девочка, которую впоследствии за колоритную внешность окрестят Йоши, попала Домой.
Спортсменка и умница, юное дарование, в своей прошлой жизни она выигрывала турнир за турниром, а учителя прочили ей мастера– со временем, но похвала дорогого стоила. Йоши, фанатично внимавшая отцовским рассказам о Поднебесной, не пропускала ни одной тренировки, танцуя вместе с пятью зверями смертельные танцы древности. Ее колени были в полном порядке, она бы никому не позволила сломить себя – будь то противник или болезнь, но судьба коварна – и Йоши приняла правила игры, безропотно подчинившись старшим. В Дом она вступила тихой и покоренной, не человеком – скорлупкой, душа ее была убита горем, заполнившим все нутро до краев. За пять лет в серых стенах мало что изменилось – ее ставят в пример другим девочкам, она ведь беспроблемная, а что занимается в свободное время – ну и пусть, физкультура ведь это полезно?
Характер
Что видят взрослые?
Беспроблемная, как уже говорилось. Назвать бы ее серой мышкой, да уж слишком колоритная – и внешне, и… знаете, есть в ней какой-то внутренний стержень, упорство, сила, хоть и никогда не перечит, никогда слова лишнего не скажет. И опять же, ее эти занятия… ушу, кажется? Как заведенная, уже пятый год – а каждый вечер, поди ты, и в мороз и в стужу, на улице или в классе, а то и прямо в коридоре – упражняется, не бросает. Значит, все-таки упорная? Глядишь, может, что и выйдет из нее, когда вырастет.
Что видят домовцы?
Сначала многие приходили посмотреть на нее – молчаливую чудачку, каждый вечер выходившую делать свои упражнения, безучастную ко всему, что творится вокруг. Приходили смеяться, а уходили – завороженные. И никто никогда не полез ее обижать, а она – не обижала других. Ни разу, хотя судя по всему – могла, по праву сильной. Спокойная, но не угрюмая. Попроси – поможет, отзовется, только временами слегка заторможена, словно выныривает к тебе из далеких-далеких глубин. К ней прислушиваются, потому что она – само беспристрастие, а ее извечный томик китайских мудростей в руке будет почище книги перемен: толкуй только потом, что оно значит. Наверное, она все-таки добрая, просто кто-то ее обидел – настолько, что и пяти лет мало, чтобы она простила. Подруг у нее нет, да оно и не странно – комната у нее несчастливая, тринадцатая - все время соседки меняются.
Что чувствует сама?
Ее действительно обидели. Вы думаете, она ненавидит мачеху? Или адвоката? Нет, она ненавидит отца, за то, что бросил так внезапно, не предупредил, не научил, как без него жить. За то, что любил – и вот так, вдруг – оборвалось. Нет ни дня, чтобы она не думала о нем, не перебирала воспоминания, не размышляла, не казнила и не оправдывала его по сто раз на дню. Она живет прошлым и не задумывается о завтрашнем дне. Но отчего-то ей с недавнего времени неудобно ловить на себе смущенный взгляд собеседника после чересчур затянувшейся паузы. Хоть она и повторяет себе, что окружающее – не важно. Но окружающее, не спрашивая разрешения, влезает в нее – по крупицам, мелким частичкам реальных событий - это Дом заполняет ее внутреннюю пустоту. И только с наступлением сумерек она может забыть обо всем на свете – танцевать свои танцы зверей и наконец быть счастливой.
Немного об изнанке.
Дом просачивается в нее, по крупицам, по шорохам, но пока ее душа остается закрытой. Плотина замкнутости вот-вот прорвется, остался только шаг до прыжка. Йоши считает, что это - реальность стучится в двери, но разве можно чувствовать мягкий мох под ногами, упражняясь в заброшенной классной комнате? Она слышала об изнанке - как обычно, урывками и недомолвками, но нельзя сказать - верит она в нее или нет. Изнанка так же безразлична ей, как и наружность, как и люди, ее окружающие. Надолго ли?
Рабочий день затянулся, дважды перейдя в ночь и снова в день. Женевьев не чувствовала по этому поводу особого дискомфорта. По большому счету, ей было все равно: дом ли, работа ли… Слово «дом» здесь не отражало ровным счетом ничего: всего лишь помещение, в которое кроме нее без приглашения никому входить не полагалось, да и то лишь условно. Девушка аккуратно прикрыла дверь, не утруждая себя закрывать ее на замок, и, скинув туфли, прошествовала в ванную. Долго не отрываясь изучала себя в зеркале, глядя глаза в глаза: на нее смотрела бледная незнакомка, не похожая ни на мать, ни на отца (она ненавидела себя за это, но была не в силах ничего изменить). Женевьев молчала, молчало и отражение, давно оставившее тщетные попытки отыскать ответы на ее вопросы. Так и не удосужившись помочь друг-другу, они отвернулись, и ушли каждая в свою сторону.
Несмотря на то, что за все время, проведенное на работе, ей удалось поспать всего чуть-чуть, Жени совершенно не ощущала сонливости. По правде говоря, она не хотела уходить с работы – там еще было, чем заняться, и если бы не полковник, буквально силой выпихнувший ее на улицу, она бы с удовольствием провела там еще дней пять. Время. Они совершенно его не ценят. Да и она, наверное, тоже. В отсутствии окружения к ней подползали воспоминания. Женевьев прекрасно знала эту свою особенность, и теперь, ловя маячки посторонних шумов, готовилась получить свою порцию сполна. Она затянулась сигаретой – сильно, словно это могло облегчить ее страдания, и осела в большое мягкое кресло у окна. Сквозь дым уже можно было разглядеть обстановку полевого госпиталя – ее первого места работы. Все начиналось с него, всегда. Дальше будут лица – тех, кого не удалось спасти, тех, кого спасать не хотелось… Она даже не знала, что запоминает их, ведь тогда это было неважно. А потом, потом среди серой массы начнут проступать до боли знакомые черты, улыбки, жесты: мамин смех, дядины нахмуренные брови. И она в который раз будет задавать один и тот же вопрос – почему она не ушла с ними? А они будут ускользать от нее, серые, бесплотные, будут играться в жестокие игры, лишать ее надежды, говорить, что ее время еще не пришло.
Телефонный звонок раздается взрывом в полупустой комнате. Кроме начальства по нему обычно никто не звонит, и Жени нехотя поднимается с кресла, слегка скользя по паркету ступнями, затянутыми в тонкий капрон. У самого аппарата она на миг допускает мысль, что это – они, услышали наконец ее зов. И поднимая трубку, она с детской надеждой тщится услышать один из до боли знакомых голосов, там – на другом конце вселенной.
- Халло? Здраствуйте. Можно ли подозвать Женевьева Лагранж?
Она затягивается, докуривая почти до фильтра. Голос ей незнаком, и Женевьев снова задумывается о том, что она попала сюда случайно, словно больной, провалившийся в кому. И эта кома все никак не желает ее отпускать, дотягиваясь такими вот анонимными звонками, словно щупальцами.
- Кто вы?
Отредактировано Йоши (2015-02-06 17:03:32)
